Не бойтесь ни рака, ни СПИДа

На это обстоятельство обратил внимание основоположник локалистической теории распространения заболеваний Макс фон Петтенкофер, осмеянный и забытый теми, кто добывал нобелевские премии с помощью цейсовских микроскопов. Хотя, как неоднократно подчеркивал А. И. Судаков, главное назначение медицины не отыскивать все новых и новых возбудителей болезней, а исцелять людей. И спасать их должны не столько лекарства, сколько правильно выбранное место для госпиталя. Сосредотачивая все внимание на окулярах микроскопов, исследователи резко сузили поле своего зрения… И проглядели то, о чем так давно и долго толковал Макс фон Петтенкофер.

«Уже в 1869 году в работе о почве и почвенной воде и в их отношении к холере и тифу, — писал Петтенкофер, — я высказывался, что я признаю специфические микроорганизмы за возбудителей этих болезней и именно на тех же основаниях, по которым для спиртного брожения необходимы дрожжевые грибки; но людей опьяняет алкоголь, а не дрожжи. Далее я показал, что из-за холерного больного так же не может возникнуть эпидемия, как из дрожжей нельзя сделать вина или пива, для этого необходимы еще солод и виноградный сок; не сравнивая человеческое тело с солодом и виноградным соком, тем не менее и для холерного брожения необходимо признать все-таки существование посредствующего члена, что я называю место-временным расположением …».

В 1883 году в Египте во время эпидемии Роберт Кох выделил чистую культуру холерного вибриона и отправил ее в Германию своему научному противнику Петтенкоферу. Тот спокойно выпил целую пробирку с вибрионом и… получил легкое расстройство кишечника.

Однако напрасно М. Петтенкофер рисковал жизнью (впрочем, риск был очень малым, поскольку для германской холеры солнечно-земные условия тогда еще не сложились). Игра жизнью выдающегося мыслителя не производит на обывателя никакого впечатления. И на узких специалистов, у которых своя, обуженная, логика, тоже.

Сто лет спустя, в 1982 году, скандинавские медики, обнаружив у себя на полуострове вспышку бактериальной дизентерии, провели тщательное исследование — следствие и установили, что ее источник — сыр, закупленный во Франции. Что же изменилось в результате этого исследования? Ничего. Дизентерия, как и многие другие эпидемии, потихоньку закончилась сама собой. Но никому из исследователей-следователей так и не пришла в голову простая мысль: почему же дизентерией никто не болел там, где этот сыр делали, пробовали, ели в гораздо больших количествах — во Франции?

Может и сто лет спустя смущает исследователей тот факт, что ученик Петтенкофера Эммерих, последовавший примеру своего учителя, холерой заболел, правда, в не очень тяжелой форме. Но тогда встает вопрос: почему в одном и том же месте один человек болеет, а другой — нет. Чем отличаются эти люди? Наследственностью организма? Особенностями иммунитета? Возрастом? А может дело в том, что Эммерих повторил эксперимент с разницей в несколько дней? А может в том, что отправился из лаборатории спать в другой дом, на другую квартиру? А может и в том, и в другом, и в третьем?

Другой узкий, но последовательный и честный специалист, профессор Н. К. Щепотьев, описывая холеру 1892 г. в Лебедяньском уезде (ныне Липецкая область), отмечал, что «в селе Кумани, расположенном на возвышенной равнине, холерная эпидемия продолжалась с 28 июля по 12 сентября (старого стиля и закончилась как-то сама собою, добавлю я — В. X.). Питьевая вода получалась исключительно из колодцев. Холера существовала только в двух пунктах села. …главным образом она гнездилась в южном конце улицы, расположенной на большой дороге; здесь было заражено 19 семей, пользовавшихся водою из 10 колодцев. Из тех же колодцев брали воду и многие другие семьи, оставшиеся однако свободными от заражения холерою. Так например, из колодца крестьянина Андрея Лырщикова получали воду для питья 3 семьи; из них холера обнаружилась только в одной — в доме Петра Хромина (умерли жена и двое детей)»… И таких примеров в монографии Н. К. Щепотьева «Холерная эпидемия в Казанской губернии в 1892 году» (Казань, 1897) можно найти множество. А в современных — ни одного…

— Почему?  Изменился  характер  течения заболеваний?

— Нет. Изменился характер осмысления. Теперь господствует среднестатистический подход. Допустим, жене Петра Хромина, было 36 лет (Н. К. Щепотьев здесь точного возраста  не указывает), умершему сыну — 14, а дочке — 3. Нынешние медики подсчитают средний возраст—17,7  и средний пол — 0,66 женского… И будут дальше бороться с холерой  вообще.  И  вообще,  как  и  Щепотьев,  будут считать, что вКумани переболело холерою 19,5% населения. А о том, что «холера существовала только в двух пунктах села», ни строчки не напишут. Ну уж и тем более не додумаются, что спасение для жены и детей Петра Хромина было в какой-то полсотне метров — в доме Андрея Лырщикова… Мы видим то, что знаем. А то, чего мы не знаем, не понимаем, мы и не замечаем…

0