Летом 1972 года мне, среди сотни других выпускников вечернего отделения истфака Московского государственного педагогического института им. Ленина вручили диплом, где значилось, что мне присвоено звание “Учителя истории и обществоведения средней школы”. Тогда в очередной раз партия и правительство боролись за повышение престижа профессии учителя, и потому-то и придумали звание учителя и стали писать в дипломах слово Учитель с большой буквы, вместо того, чтобы поднять мизерную зарплату учителей хотя бы на 50%.
В отличие от моих сокурсников у меня еще была и рекомендация в аспирантуру по кафедре История СССР, ибо моя дипломная работа “Политические проекты М.М. Сперанского 1801-1811 гг.” понравилась всем доцентам и профессорам без исключения и многие в ней видели почти готовую кандидатскую диссертацию, а во мне, через какие-то три года, молодого талантливого кандидата наук. Но дело с аспирантурой не заладилось. После Ташкентского землетрясения 1966 года вся страна бросилась помогать узбекским товарищам… Все места в аспирантуре заняли узбекские целевики, и я вместо аспирантуры попал в армию…
Меня ждали на кафедре и через год. Но вернувшись из армии, я пошел работать в школу: сына кормить надо было…
Хорошим учителем я стал лет через пять. А классным учителем и неплохим педагогом лет через восемь. Меня любили все — школьники, их родители, и даже, скрепя сердце, директриса школы. С ней мы не сходились в одном: я боролся против лжи (в классных журналах), а она, вместе с основной частью педколлектива, боролась за “процент качества знаний”. Партии не нужны были “двоечники” и учителя, которые писались теперь в дипломах с большой буквы, помогли решить Партии эту задачу самым простым и легким способом — они перестали ставить двойки своим ученикам. А я ставил… Но шесть моих учеников были победителями районных и всемосковских олимпиад по истории, а девятиклассники заканчивали семестр всего с пятью троечниками. Остальные 30 учились у меня на четверки и пятерки… Так что было не до аспирантуры.
Хорошим, классным историком я стал лет через 20-25. И без каких-либо аспирантур. Почему так? И почему так поздно? “Ведь история — это же не математика, не физика, не химия! Эти предметы куда сложнее…” — думает абсолютное большинство из нас. Так думал и я, заканчивая в 1966 г. первую и самую знаменитую в СССР физико-математическую школу №2. Ту самую школу, что дала стране и миру за первые 15-20 лет своего существования около 500 докторов физ-мат наук. Но дело в том, что история, если это действительно история, а не болтология, угодная слуху власть предержащих в данную минуту, — наука, которая изучает самый емкий предмет исследования — Жизнь. Жизнь и движения жизни рода людского. А Жизнь включает в себя и математику, и физику, и химию, и биологию, и историю эпидемий, и географию, и геологические события, и астрономические = космические и многое, многое другое… Практически все. И пока всем этим не овладеешь, хотя бы в пределах курсов средней школы, хорошего историка из тебя не получится. В лучшем случае — специалист по Сперанскому. Да и то не всему, а лишь по одной из сторон многогранной жизни этого многогранного человека и чиновника…
Но мало овладеть информацией. Надо еще научиться анализировать, сопоставлять, сравнивать эту информацию. Надо научиться не только читать, но и уметь быть Читателем, сделать и это занятие своей профессией. А еще надо уметь думать, быть мыслителем и исСЛЕДователем. И это тоже профессия, ремесло, которому надо учиться и учиться многие годы… И не только работая журналистом…
Из пяти лет обучения в Педагогическом институте истинными часами обучения я считаю всего лишь 16 часов занятий в семинаре по истории средних веков профессора М.А. Барга. Михаил Абрамович, как я теперь понимаю, не был большим специалистом в этом предмете. Предмет его увлечения и научных интересов “Английская буржуазная революция середины ХVII века”. А к нам в институт, да еще на вечернее отделение он был сослан за то, что стал призывать коллег шире использовать математику в истории. В ЦК КПСС решили, что это вредная линия… И так Михаил Абрамович оказался у нас. Было ему тогда лет 40 с небольшим. Говорили, что он женился во второй раз, и по субботам, когда у нас были семинары по средневековью, спешил к молодой жене и детям. Так что вместо положенных по расписанию 1,5 часа занятия продолжались не более 60 минут… Так что и 16 часов за 1 семестр могут быть преувеличением… Но и этих 16 мне хватило на всю жизнь.
Занятия проходили всегда по одному и тому же сценарию. Мы открывали Хрестоматию и читали вслух одну или две-три статьи из “Салической правды” — гражданско-уголовного кодекса франков VI века. Разумеется в переводе. Ни то что франкского, но и английского никто толком из нас не знал, в отличие от М.А. Читали чисто по-русски: “Параграф 3. Если кто украдет быка или корову с теленком, присуждается к уплате 35 солидов.