Родные стены

А чем виноват Костя? Тем, что вечно подвыпивший отец не давал семье покоя ни днем, ни ночью, и двор стал для Кости единственно родным пристанищем? А виноват ли Димка Алабушев, что ему нужно несколько уроков, чтобы осознать и запомнить пройденное? А скольким ребятам еще в начальной школе отбили охоту учиться бесконечными замечаниями в дневники, двойками некоторые ретивые учителя, которым процент успеваемости мешает видеть в ребенке человека? Да ведь и я тоже далеко не всегда даю живые, интересные уроки, однако каждый раз являюсь для ребят судьей последней инстанции…

И вот для того, чтобы мой суд был всегда справедливым, праведным и не обижал ребят, я стал внимательно читать и перечитывать Корчака, Сухомлинского, Макаренко, книги серии «Передовой педагогический опыт». Теперь я каждый вечер переводил скучные параграфы учебников в доходчивые, занимательные символы опорных конспектов.

В классных журналах на страницах «История» я стал ставить двойки и тройки только карандашом: дорога к знанию ни для кого не закрыта случайностью. Нужна помощь – подходи к учителю, к товарищу, который лучше усвоил материал, – объясним. Стало правилом, что в любой день и час, на перемене и после уроков можно ликвидировать пробел, и вместо двойки появится пятерка, а главное – уважение к ученику как к человеку.

А у меня появились теперь замечания за неправильное ведение журналов. Сколько ни ссылался я на инструкцию, где нет ни слова о запрете ставить отметки карандашом, сколько ни доказывал, что такая практика только сближает учителя со школьниками – ничего не помогало. «Правила ведения журнала для всех одни!» – отрезала новая директриса. Тогда вместо двоек и троек я стал ставить условные точки и теперь получал замечания за них.

– И не надоело тебе воевать с женщинами? – спросил меня зашедший навестить школу бывший наш физрук Борис Иванович. Четыре года назад он ушел из школы, став начальником пансионата одного из крупных заводов. – Чего ты тут небо коптишь? В кино-то когда последний раз был? Полгода назад? Книжки, небось, только в автобусе и читаешь? Неужели ты не можешь найти работу, достойную мужчины? – сыпал на меня свои вопросы Борис Иванович.

Я молчал. Я почему-то вспомнил, как в День учителя после поздравлений ребят и маленького концерта Борис Иванович, наш Боря, поднялся на сцену и сказал, что тоже хочет преподнести ребятам маленький подарок и, повернувшись спиной к залу, прямо со сцены сделал обратное сальто в зал и ушел под шквал аплодисментов. Надо ли было тогда в нашей школе кого-то агитировать за физкультуру?

А теперь мне предстояло ответить на вопросы бывшего коллеги. Ответить так, чтобы и его не обидеть, и против правды не погрешить. И я сказал, что совсем недавно в одной философской книжке прочитал о том, что деятельность педагога по сложности стоит на втором месте после деятельности художника – творца искусства. И если мы, школьные учителя, не творим, то, во всяком случае, помогаем творить самое важное произведение на земле – Человека. Это со всей определенностью отметил июньский (1983 г.) Пленум ЦК КПСС, указав, что школьный учитель сегодня – это «доверенное лицо общества в воспитании наших детей, надежная опора партии в агитации и пропаганде, во всей идеологической деятельности».

Я боялся, что мои слова покажутся Борису высокопарными, но он, очевидно, уже давно жил совсем другими измерениями и стоял на своем:

– Значит, так и будешь всю жизнь работать в школе?

– Буду, Боря, буду. Потому что это самая настоящая мужская работа. Ну, а если когда-нибудь и уйду, то в науку. И только для того, чтобы попытаться сделать нашу школу еще лучше.

 

Валерий Храпов, учитель школы № 99, Москва
Журнал «Смена» №17 1983г.

0