Потом мы рассматривали карты, учились читать их, сравнивали, делали выводы. Дела пошли лучше. Лед отчуждения снова таял. Не виноваты они были в своем неумении, как не виноваты только лишь их учителя, виноваты мы все, призванные не только службу править и «выполнять функции», но и думать о главном — вот об этом будущем, сидящем за партами. Их не выучили читать, их мало учат мыслить и много учат — как и учителей — править службу. Да и откуда взяться нестандартному, творческому подходу к своему делу, если у Елены Валерьяновны уже к двадцати четырем годам в крови представление о том, что новый материал должен излагать учитель, даже если знает его не очень твердо, если Владимир Леонидович считает обязательным все примеры решать на доске с одним учеником и не замечает, что при этом остальные присутствуют! Их учили именно так и в школе, и в вузе, и на курсах усовершенствования. Правда, учили они там и диалектику, но ведь не только им — никому не приходит в голову простая мысль: ботинки подбирают по размеру, по ноге, иначе сотрешь ноги в кровь. Другие условия требуют других темпов, других методов обучения. Учитель малокомплектной школы — «многостаночник». Он вынужден преподавать не только то, к чему его готовили в вузе, да и к тому ли готовили? По-прежнему во многих вузах считается, что учитель прежде всего — источник знания, а не организатор обучения, точнее, самообучения ребят. И логика такова: будет учитель наполнен знаниями, они перельются как-нибудь, само собой в учеников, как десятки лет переливаются в городских школах. Да переливаются ли?
И вот еще о чем я подумал: так ли уж велика проблема преподавания «не своего» предмета для учителей малокомплектной школы? Во всяком случае, в Дубенковской большинство работают по специальности, а вот «переливание» не всегда происходит. Не потому ли, что между ними и учениками все та же невидимая перегородка, как существует она между правлением колхоза и школой, между школой и детским садом, расположенным в другом конце деревни.
Читая сочинения-анкеты «Что мне нравится и что не нравится в жизни моего села», которое написали мне все 27 учеников школы, я не мог не отметить их грустного единодушия: нравится природа, не нравится то, что творят люди.
«Мне нравится, когда всегда говорят правду. Нравится, когда мы с папой и мамой едем за ягодами и грибами, и ты дышишь воздухом лесным. Нравится смотреть на реку, и сидеть на берегу ее, и думать о чем-нибудь важном в жизни… Нравится, когда копают картошку и убирают хлеб с полей. Нравится, когда в школу возят нас на моторном транспорте, нас возили на шарабане, на чистом, потом неделю мы ходили пешком, потом нам привезли этот самый шарабан, и мы увидели, что на этом шарабане возили коров. И они там оставили разные пакости. Мы же не звери! Чтобы нас так возили. Разве мы заслужили такое отношение? А весной, вот в конце марта, начнутся разливы, и мы опять до мая будем ходить пешком.
И почему некоторые жители бросают в пруд, в котором мы купаемся, стекло и банки? Летом, когда пастух гонит коров по деревне, то иногда коровы наступают на стекляшки, на банки, и у коров болят ноги» (ученица 4-го класса). «Колхоз не дает транспорт продавцу зимой и весной, в самую грязь привезти товар. Мне не нравится — в колхозе безнаказанно вырубают лес, что жители колхоза возле дома не садят цветы» (4-й класс).
«Школа мне нравится тем, что учителя хорошие, библиотека школьная работает. Мне в ней можно взять хорошую книгу. Есть, конечно, у нашей школы недостатки, что кормят плохо и школьников никуда не возят. Мне не нравится в нашем колхозе то, что с колхозниками председатель обращается плохо и колхоз не помогает большим семьям, у которых шесть, семь детей и нет отцов. В колхозе очень много транспорта: машин, тракторов, а работает только 5 машин и 7 тракторов. Домов колхоз настроил много, а людям не дает. В селах есть фермы и телятники, там маленьких телят кормят плохой, очень перегнившей соломой и сеном и коров тоже» (5-й класс). Восьмиклассники ростом повыше и видят побольше: «Не нравится, как должностные люди разговаривают с колхозниками. У магазина часто увидишь пьяных, а зайдешь в магазин: в витрине ничего нету, а если зайдут родные и близкие, сразу все находится. Клуб плохой, кино кажут не каждый день. В деревне негде играть в футбол, куда ни пойдешь, везде кричат: всю траву мнете! Если бы было очень интересно жить, то было бы интересно и работать…» Сочинения эти честны и искренни. Смущает только одно: созерцательность, отсутствие желания действовать. А без этого ошибок не исправить ни в настоящем, ни в будущем. Без которого нет смысла у настоящего. В школе я был дважды — летом и зимой — и не видел ни секретарей, ни инструкторов райкома комсомола. Более того, в наших разговорах с учителями и учениками комсомол не упоминался. Читая эти сочинения, подумал: подмечать явление и не понимать его суть — естественно для входящего в жизнь. Потом поймет, жизнь научит. Научит, без сомнения. Но будет ли в этом «учении» комсомол, неизвестно… Понятно, что Дубенковская школа мала, грандиозное «мероприятие» ей не под силу, да и «рост рядов» за ее счет невелик. То есть по формальным показателям отчетности малокомплектная школа «не делает погоды» в районе. Но мне хочется задать вопрос заведующему облоно, секретарю обкома комсомола: как быть с серьезнейшей проблемой — проблемой формирования общественного сознания человека на первых порах, быть может, наивного, но очень важного периода его жизни? Как понимать нашу главную определяющую задачу — совершенствовать на практике само понятие развитого социализма? Подумайте, ведь лет через пять выпускники этой самой малокомплектной Дубенковской школы станут взрослыми людьми, реализующими эту программу.
Что правится и что не правится?
В конце мая последний звонок прозвенит не только для восьмиклассников, но и для четырех из шести учителей Дубенковской восьмилетней. Они ненамного улучшили ее печальную статистику. До них задерживался учитель в среднем на два года. Ярославский пединститут пришлет новых учителей, и все начнется сначала, или, другими словами, почти с нуля. Но эти четверо не просто уйдут, они унесут с собой хотя и далеко не совершенный, но опыт, опыт работы в малокомплектной школе, где на одного учителя в среднем семь учеников, «золотое число» социологов, оптимальный вариант группы, где, казалось бы, готовь, выпускай отличников учебы и производства — и где это не так.